Я стояла на хорошо знакомом вокзале всего лишь пять минут, а жизнь за последние несколько лет уже казалась ненастоящей. Только сошла, обливаясь потом, из тарахтящего душного автобуса, но будто бы никогда на самом деле не и покидала это место. ..

Сзади скрипнул снег, сбоку пронеслось что-то быстрое и огромное, пока еще скрытое рядами темных стволов. Линка застыла, зажмурила глаза, ожидая, что вот-вот схватит ее когтистая лапа, утащит с тропы в темноту леса. Но ничего не случилось, только ухнуло где-то вдалеке, будто бы с ликованием. Девочка медленно открыла глаза, робко глянула вперед, где должны были быть темные фигурки остальных. Было четверо, осталось трое. Значит, кого-то все-таки утащили, кто-то не выдержал и побежал. Где-то очень далеко, слишком далеко, раздался надрывный крик, будто кишки живьем вытягивали, тягучий, безответный. Идущая перед ней фигура упала на колени, зажав уши руками и уткнувшись лицом в истоптанный маленькими следами снег. Этот будет следующим.

Саша, слегка скривившись, все-таки дернул хлипкую ручку на себя. Еще бы платочком обернул сначала, чистоплюй.

Холеный, в дорогом плаще и выглаженной рубашке, он казался чуждым тут, среди пыльных унылых трущоб. Чахлая зелень двора изо всех сил старалась прикрыть убожество этого места, но явно не справлялась. Сырые уродливые стены, затянутые больше похожими на тряпки шторами окна, прелый запах откуда-то из подъезда, смешивающийся с жирным до тошноты духом готовки из кухонь. Ступени около подъезда вели в подвал, дверь которого раздуло от сырости и она не закрывалась полностью, скалясь темной щелью снизу, откуда шибало гнилью и теплом.