Это место называли «Колодцем». Четыре пятиэтажки обступали со всех сторон дворик. В двух домах, напротив друг друга, находились широкие арки, через которые можно было пройти дворик насквозь. Обособленный, уютный мирок, отгороженный от остального города стенами. Может быть, именно поэтому в Колодце селились те, кто скрывал от мира свое истинное лицо.

Дома с арками называли «передним» и «задним», а боковые – «левым» и «правым». Тимур с бабушкой жили в переднем доме на четвертом этаже. Хорошо жили, спокойно. Тимур знал, что он приемный. Бабушка никогда этого не скрывала. Мать бросила его еще в младенчестве, и он ее не помнил. Бабушка Мокрица всегда была рядом.

Жили в двухкомнатной квартире, в которую по понятным причинам нельзя приглашать друзей. Им Тимур всегда говорил, что бабушка болеет. Конечно, она могла принять облик человека, сухонькой старушки с пронзительным взглядом. В таком виде бабушка Мокрица выходила на прогулку, но дома у них было слишком много странного.

То лето выдалось жарким. Дождей почти не было, днем температура поднималась выше тридцати. Бабушка жару не любила, потому выходила на прогулку поздно вечером, а дни коротала в комнате, плотно задвинув тяжелые шторы. Тимур изнывал от скуки. Детей в Колодце было мало. Лучший друг уехал на все лето в деревню. Можно было бы гулять с Максом и его дружками, но лучше тогда дома сидеть, чем с этими придурками шляться.

Половина лета уже прошла впустую. Всего каких-то полтора месяца – и снова в школу. Очередной день. Унылая муха билась в стекло и жужжала, в комнате бабушки бубнил старенький телевизор.

– Тим, может, в магазин сходишь? Кефира купи, а я оладушков постряпаю.

Маленькие ножки цокали по линолеуму, когда бабушка Мокрица заходила на кухню. Ее брюшко волочилось по полу. Муха отчаянно зажужжала, сжатая ее пальцами, а потом замолкла, когда бабушка отправила ее в рот.

– Схожу…

– Мороженку себе еще купи.

Бабушка улыбнулась. Ее лицо в тот момент было особенно похоже на лицо фарфоровой куклы.

Июль. Духота стояла страшная. Асфальт раскалился так, что не станешь босой ногой. На небе ни облачка. Выходить по такой жаре на улицу – себе дороже. Но дома сидеть ещё хуже. Вот и спасались с Ксюшкой под хлипким навесом беседки. Крышу пропекло насквозь, но тень давала немного прохлады. Отсюда видно наш двор с покосившейся горкой и облезлым грибком, видно тётю Валю, которая развешивает бельё, а ещё видно мою четырёхэтажку. Окна квартиры, правда, с другой стороны.
Ксюша протянула мне конфету. Сосательная, "Дюшес". Рот тут же наполнился сладостью. Ксюшка – девочка хорошая. На год меня младше. Ей всего одиннадцать. Раньше мы как-то не играли, а теперь что мои друзья, что её подруги, разъехались кто куда. Вот и коротаем лето вместе.