"Я зажмурился на несколько мгновений, чтобы иней с ресниц немного оттаял, а то совсем ничего не видно. Если бы не метель - километров через пять уже могли бы показаться огни селения, но в такую погоду пройдешь в трех шагах и не заметишь, что проскочил мимо. По-уму если, то надо бы остановиться, да в снег зарыться вместе с санями и собаками и переждать бурю, но, думаю, прорвемся. Не в первый раз - собачки вывезут. Им сейчас тяжелей всего приходится, и от тепла и отдыха они уж точно не откажутся, даже и направлять не надо - лучше меня знают куда бежать."

"Я зажмурился на несколько мгновений, чтобы иней с ресниц немного оттаял, а то совсем ничего не видно. Если бы не метель - километров через пять уже могли бы показаться огни селения, но в такую погоду пройдешь в трех шагах и не заметишь, что проскочил мимо. По-уму если, то надо бы остановиться, да в снег зарыться вместе с санями и собаками и переждать бурю, но, думаю, прорвемся. Не в первый раз - собачки вывезут. Им сейчас тяжелей всего приходится, и от тепла и отдыха они уж точно не откажутся, даже и направлять не надо - лучше меня знают куда бежать."

"Раз в квартал собирается Совет клиники, в который входят все заведующие отделениями, кафедрами и лабораториями, и, конечно же, главврач. В этот раз на него пригласили меня. Не для того, чтобы поучаствовать в жизни клиники, а для того, чтобы принять серьезное решение. Решение касалось, естественно, Марка. Десять лет – максимальный для пациента срок пребывания в клинике. Не знаю уж, кто его установил, но правило такое было и, впервые за все время существования клиники, правилу пришлось заработать. Отправка в Горизонтальный Город – это всё. Это конец, оттуда нет возврата."