Сорок пять лет машинопись "Проводов" пролежала у писателя в столе, прежде чем он решился на их публикацию. Появись этот роман в свое время, сразу же после написания, в самиздате или тамиздате, вероятно, он занял бы достойное место рядом с книгами "Школа для дураков" Саши Соколова и "Москва-Петушки" Венедикта Ерофеева, а его автору грозили бы либо тюрьма и психушка, либо вынужденная эмиграция. Эротическая, религиозная и социальная составляющая романа были бы однозначно расценены советской властью как искажение социалистической действительности. Однако в "Проводах" интересно не столько это, сколько формальная новизна: весь текст - единый внутренний монолог с повторяющимися элементами внешней речи, цитатами из Писания, фрагментами стихов и прозы, лирическими и философскими отступлениями. Возвратно-поступательное движение повествования создает эффект замедленной съемки. Книга вовсе не устарела, скорее наоборот - вылежалась и наполнилась новыми смыслами.

Протоиерей Михаил Ардов известен прежде всего как мемуарист. В этом жанре им опубликованы книги: "Легендарная Ордынка", "Монография о графомане", "Всё к лучшему...", "Исподтишка меняются портреты...". Однако много лет выступает он и как публицист. В предлагаемом издании собраны статьи на темы как специфически церковные, так и вполне светские. Книга разделена на четыре части: "Горестные заметки", "Прописные истины", "Заметки кладбищенского попа" и "Невыдуманные рассказы". В последнем разделе автор рассказывает о пятерых своих знакомых, которых без преувеличения можно назвать истинными христианами.

Составитель: Залесская М.

Собственные воспоминания автора о Дмитрии Шостаковиче, воспоминания детей великого композитора, с которыми он подружился в юности, а также множество рассказов современников этого необыкновенного человека. "С течением лет и даже десятилетий интерес к Шостаковичу во мне не исчез…" - пишет Ардов. Хочется надеяться, что читатель, открыв эту книгу, узнает много нового о гении ХХ столетия. Длина записи: 3:10:20

"Мелочи архи..., прото... и просто иерейской жизни" восходят к литературной традиции Николая Лескова. Здесь "картинки с натуры" - курьезные истории и забавные сценки из современного церковного быта.

Мемуары Михаила Ардова посвящены событиям, которые будут интересны, наверное, всем. Ведь в Москве, в доме, где родился и рос автор, на `легендарной Ордынке`, подолгу живала Анна Ахматова в семье его родителей, своих ближайших друзей, там бывали выдающиесяписатели XX века, там велись важные и шутливые разговоры, там переживались трагические события, и шла своим чередом жизнь. Перо Михаила Ардова даже в самом трагическом и безысходном `подчеркивает` жизнеутверждающее, находит смешное, являет героев минувшей культурной эпохи остроумцами и несгибаемыми личностями, снимает с них музейный лоск и глянец, насыщает живыми чертами. Длина записи: 6:45:33

С отроческих лет мною владела одна мечта - стать писателем. Это и немудрено, ибо сочинителем был мой отец Виктор Ардов, а русская литература в его жизни занимала место религии. Помнится, у него даже глаза увлажнялись всякий раз, когда он произносил имя боготворимого им Льва Толстого. К изящной словесности меня неудержимо влекла и Анна Андреевна Ахматова - она дружила с моими родителями, и наша квартира на Большой Ордынке была ее московским домом. В начале шестидесятых Ахматова снисходительно одобрила мои первые прозаические опыты... А в семидесятые я, профессиональный литературный поденщик, автор сценариев для кино, телевидения и радио, уже вовсю писал, как мы тогда выражались, "в стол". Анна Андреевна была к тому же первым сознательно верующим православным человеком, которого я встретил на своем жизненном пути... Так или иначе, в 1980 году я стал священником Православной Церкви, но, каюсь, сочинительства не забросил. Ахматова не любила Макса Волошина. Она говорила: "У него счастливая судьба: поэты считают его художником, а художники - поэтом, и он пользуется всеобщим уважением". У меня - судьба несчастливая, и по той же самой причине: священнослужители меня считают писателем, а писатели - священнослужителем, притом как те, так и другие не выказывают мне ни малейшего уважения. А коли так, приходится признать себя графоманом. Перед вами - книга о моей жизни, и, учитывая вышеизложенное, я решаюсь наименовать ее так "Монография о графомане".