Александра Петровна перлась с двумя продуктовыми сумками на пятый этаж. Отдыхала после каждого лестничного марша.
Дом был старый, построенный в тридцатых годах. Без лифта, хотя место для лифта было – широкий колодец. Туда даже бросилась однажды молодая женщина. Сначала бросилась, потом одумалась, а уже поздно. Установили бы лифт, заняли бы место, и некуда кидаться вниз головой.

Однажды меня пригласили во Владикавказ – столицу Осетии. Там намечался кинофестиваль. Мне предложили быть председателем жюри.
Я согласилась. Почему бы и нет? Я никогда прежде не была в Осетии и плохо себе представляла, кто такие осетины: мусульмане или христиане – хотя это не имеет значения. Все люди – люди, каждый человек – человек.

Цыпленок родился в инкубаторе. Сначала было темно и тесно, потом яйцо треснуло и в глаза хлынул яркий свет...

Страсть у нее была только к Осипову, да и то в первые три года их совместной жизни. А потом все сожрала его ревность...
Здесь, на спиритическом сеансе, становится ясно, ничего не прекращается, человек просто переходит из одного состояния в другое...

Его зовут Ник. Ему тридцать пять лет. Он молод, красив и талантлив. И все это – не пригодилось. Красота, ум, талант – все уходит, как дым в трубу. Никому не надо.
Десять лет назад Ник окончил театральную школу. О! Какое было время… Как они пели, пили, мечтали, любили… Как он сверкнул в выпускном спектакле… Все думали, взошла новая звезда. А потом все кончилось. В Англии много безработных актеров. И Ник среди них.

Девушку звали Лидия, но ей не нравилось это имя, слишком деревенское. Она придумала себе имя - Лика, так звали невесту Антона Павловича Чехова...

«Главное не знать, а верить. Вера выше знания. Иначе зачем Богу было создавать такую сложную машину, как человек? Зачем протягивать его через годы, через испытания, через любовь? Чтобы потом скинуть с древа жизни и затоптать? А куда деваются наши слезы, наше счастье, наш каждодневный труд?.. Я всю жизнь чего-то добивалась: любви, славы, богатства. А сейчас мне ничего не надо. Я не хочу ничего. Видимо, я переросла свои желания. Наступил покой как после бомбежки. Бомбежка – это молодость».
Виктория Токарева

Вечером мне позвонила из Ленинграда Майка и спросила:
— Ты на свадьбу ко мне приедешь?
— У меня разлад мечты с действительностью, — сказала я.
— Что?!
— Я хотела бы подарить тебе шубу, а могу только зубную щетку.
— Привези щетку, у моей как раз отломилась ручка...

Очереди были небольшие, состояли преимущественно из старух. Старухам казалось: витамины обрадуют кровь и она шибко побежит по уставшим сосудам. Стекловидное тело рассосет все воспаления и размоет все отложения солей. Уйдёт боль, а вместе с ней уйдут разъедающие мысли о смерти. И, проснувшись, можно будет не думать о своём здоровье, а жить по привычке.

Районный детский врач Виктор Петрович — молодой человек с внешностью разночинца — сидел, ссутулившись, и прослушивал очередную пациентку. Он передвигал стетоскоп по её голой спинке, говорил: «Дыши… не дыши…», потом замолкал, глядя куда-то в угол.

УПК — это учебно-производственная практика. Мы с Викой проходим практику в магазине. Мы надеваем белые халаты, белые шапочки, как пилотки у стюардесс, и начинаем продавать продукты населению.

Я – никакая.
Меня никогда не заметишь в толпе, а заметишь – не оглянешься. Меня можно не заметить, даже когда я одна.
В пионерском лагере я всегда была рядовой пионеркой, меня не выбирали даже в санитарки.
В хоре я всегда стояла в последнем ряду, и мой голос лежал на самом дне многоголосья. На танцах я всегда забивалась в угол и смотрела оттуда, как лучшие мальчики танцуют с лучшими девочками.

После долгого перерыва муж Тамары Кругловой вновь упал в алкогольную депрессию. Все вокруг уже забыли о его проблемах, которые казались так давно и отдаленно. Но алкоголизм вернулся с той же силой, словно время остановилось. Тот же запах разочарования и боли окутывал все вокруг.

Ира – это не женщина, это мужчина. Полное имя – Ираклий Аристотелевич. Фамилию Ираклия произносили редко. Ее просто невозможно было выговорить. В переводе на русский это слово значило «виночерпий». Должно быть, какой-то предок Ираклия был виночерпий. Разливал вино во время празднеств. Веселый человек. А может, и мрачный – кто это помнит?

«Почти все будут писать про то, как они хотят прожить свою жизнь: чтобы путь их был и далек и долог, и нельзя повернуть назад. И все у них будет, как в песнях Пахмутовой: „Я уехала в знойные степи, ты ушел на разведку в тайгу“. А почему бы не вместе в степи, а потом вместе в тайге? А иногда очень хорошо бывает повернуть назад. Хорошо и даже принципиально». (В. Токарева)

Их дружба началась в школе, хотя они были очень разные. Теперь один из них остался холостым, а другой уже трижды был в браке. Паша всегда любил детей, в то время как Павел не проявлял к ним особой заботы. Павел также имел преимущество в том, что его мама была жива.

Ее назвали Матрена, но с таким именем как проживешь? Вокруг сплошные Искры, Клары, Вилены и Сталины… В паспорте оставили как есть – Матрена, а между собой стали звать Вера. Коротко и ясно. И вполне революционно.
Вера родилась в Калужской области, через три года после революции. Что творилось сразу после переворота, она не помнила. Весь этот мрак лег на плечи ее родителей.

На двери его кабинета висела табличка: «Денис Петрович Мальцев. Профессор». Но вся лаборатория, игнорируя табличку, звала его Деничка. Его все любили, и было за что: ошеломительно талантливый, добрый, открытый настежь, как большой ребенок.