Дочь Ивана, мать Ивана

Цитата: Вы, вероятно, не знали, кто в России — злой демон, сатана от литературы. Нет, нет, это не хладнокровный вивисектор Владимир Сорокин и не метафизический извращенец Юрий Мамлеев. И даже не некропедофил Илья Масодов. Я раскрою Вам глаза: наипервейший сатанист замаскировался под добродушного писателя-деревенщика. Валентин Распутин — вот его имя. Не будет такого человека, которого минует «Дочь Ивана, мать Ивана» — последняя повесть чернокнижника. Не пройдет она мимо вас — прочтете за час и не пикнете. Не пройдет она мимо ваших детей — эту повесть будут изучать в школе, ведь во многих учебниках русская литературе до сих пор заканчивается Распутиным. Жертвой ее уже пал директор издательства «Ад Маргинем» Александр Иванов, уж на что крепкий мужчина, а вот взял и проголосовал за распутинское творение в «Нацбесте». А ведь как пишет Распутин, сейчас уже не пишет никто — длинные, жестоковыйные, болезненно красивые, завораживающие усложненным своим синтаксисом предложения. Куриная кость в горле, звериная мощь и — поверьте, я на полном серьезе! — истошный животный ужас. Если бы Распутин писал о вампирах и оборотнях, то Стивену Кингу — даже в своей Америке — было бы решительно нечем заняться. Но Распутин пишет не о вампирах. Он пишет о девчонке Светке, которую изнасиловал азербайджанский гад. Пишет о Светкиной матери Тамаре, которая не будь дурой — взяла, да и расстреляла негодяя из обреза. Пишет о Тамарином сынишке Иване, что не стерпев дьявольской рок-музыки и развратных оргий своих ровесников-наркоманов чуть не подался в скинхэды. Пишет, наконец, о Народе Русском, растерзанном и униженном. И правильно делает, ведь так об этом не напишет никто, кроме него. И тогда-то пойдет резня! И тогда окрасятся кровью китайские хлопушки и кавказские чебуреки! И во славе Своей воссядет на престол Зверь! Враги у Распутина — истые черти, и куда уж до них масодовским «Чертям»! — одни свинячьи рыла: интеллигент из бывших, ставший вором и бомжом, сытый и довольный отморозок-прокурор, наглые подонки-азера, которым только дай изнасиловать русскую девочку — сожрут и косточки не оставят. Герои у Распутина — былинные богатыри, а точнее, как знаем из предыдущего его творчества — богатырши, русские исконные женщины, которым все нипочем. Как только прочитаешь, сразу успокоишься — с такими бабами и беспредел не страшен. Вот, например: «Его Егорьевна, сдобная, белотелая, крутозадая женщина в возрасте «бабы ягодки опять», не без гордости восклицала в игривый момент: «Я баба угарная!»» И так далее. Мир Распутина, хоть и полнится описаниями мещанского быта (серванты, фарфоровые свиньи, бутылочка водки да конфетка «Мишки на севере»), производит устрашающее впечатление своей статуарностью — изобилие мертвых вещей, будто бы застывшие в бессильной ненависти лица героев, постоянно подчеркиваемое ожидание смерти. При этом, как ни странно, здесь нет, совсем нет бытовой чернухи! За каждым обыденным словом — «автобазой» или же «киоском продтоваров» — таится нечистая сила, и это парадоксальным образом сообщает, на первый взгляд, застывшему тексту воистину дьявольскую динамику. Потусторонняя нежить оживляет даже длительные разговоры о русской душе, занимающие приблизительно четверть повести, сообщая чтению какой-то извращенный мазохистский драйв. Тот самый, благодаря которому легко читать Сорокина, но, в то же время, немного другой — более первобытный, чистый и честный в первозданности своей злости © Иткин Владимир, Книжная витрина чуть больше 9 часов