Снаффер
Я отстояла получасовую очередь на ментоконтроль и уселась в вычурное, с кретинскими изгибами подлокотников кресло. В народе такие упорно называли гинекологическими, хотя сходства не было ни малейшего. Народное название, однако, себя вполне оправдывало. Накопившийся за три года в глубинке багаж моей памяти был оперативно выпотрошен, изучен, промаркирован знаком годности и отправлен в архив.
Ментоскописты при желании могли теперь вволю насладиться интимными позами, которые врач-недоучка Дарья Белова принимала, когда заставляла жизнь. Могли сравнить детородные органы больничного хирурга Бориса Яковлевича, таёжного охотника Савелия и завязавшего грузинского вора Гиви, загремевшего однажды на поселение да так в посёлке и оставшегося. Был Гиви коренастым, растатуированным, с грубым и хищным лицом. С Савелием он дрался из-за меня на кулаках, потом на ножах, отбил и звал замуж. Звонок Вадима застал меня как раз, когда я раздумывала, как бы ловчее отказать, чтоб не обидеть.
- Слушай внимательно, Дарико, - протянул мне на прощание Гиви упакованный в тряпицу прямоугольный брусок. - Здесь деньги, да. От души даю. Надо будет, ещё найду. Надо будет, сам приеду.
Снаффер
Я отстояла получасовую очередь на ментоконтроль и уселась в вычурное, с кретинскими изгибами подлокотников кресло. В народе такие упорно называли гинекологическими, хотя сходства не было ни малейшего. Народное название, однако, себя вполне оправдывало. Накопившийся за три года в глубинке багаж моей памяти был оперативно выпотрошен, изучен, промаркирован знаком годности и отправлен в архив.
Ментоскописты при желании могли теперь вволю насладиться интимными позами, которые врач-недоучка Дарья Белова принимала, когда заставляла жизнь. Могли сравнить детородные органы больничного хирурга Бориса Яковлевича, таёжного охотника Савелия и завязавшего грузинского вора Гиви, загремевшего однажды на поселение да так в посёлке и оставшегося. Был Гиви коренастым, растатуированным, с грубым и хищным лицом. С Савелием он дрался из-за меня на кулаках, потом на ножах, отбил и звал замуж. Звонок Вадима застал меня как раз, когда я раздумывала, как бы ловчее отказать, чтоб не обидеть.
- Слушай внимательно, Дарико, - протянул мне на прощание Гиви упакованный в тряпицу прямоугольный брусок. - Здесь деньги, да. От души даю. Надо будет, ещё найду. Надо будет, сам приеду.
Живность
Баба Вера любит щенков. Так любит, что собирает их со всего села. Собирает и собирает...
Жадный Солтыс
Ничто в сонном селении у Пыльного тракта не предвещало беды, покуда не объявилась в нём некая Бестия, что стала таскать и жрать селянский скот, да портить девок.
Откликнувшийся на гончий лист парубок готов изловить чудище, но больше ему интересна посулённая Солтысом большая награда.
Монетка
Никогда не поднимайте ничего на кладбище! Любая вещь оттуда может превратить вашу жизнь в кошмар.
Сергей откинул суеверия и принёс в свой дом то, что разрушило его, превратило в монстра, жаждущего боли и крови. Но за всё в этой жизни нужно платить, и Сергей не избежал своей кары.
Чумовский Иисус
Распахнув дверь, ты входишь в бар «Пьяный медведь» и направляешься к Михаилу Андреевичу – владельцу питейного заведения.
Странный он тип. Имея долю акций в одной небезызвестной компании, переехал в Чумовку, открыл не шибко рентабельный бар и теперь несет вахту за стойкой по восемь часов. Видимо от акций хорошие барыши капают, ведь для пенсионеров тут всегда пятидесятипроцентная скидка на алкоголь. По будням им полагается бесплатный бокал пива, а в выходные – два.
Вот и думай, кто он – альтруист, меценат или дурачок.
Нет, не думай! Без этого вопросов через край.
Заказываешь пиво и говоришь:
- Дядь Миш, а знаете историю про Чумовского Иисуса?
Церковь Детства
После серии странных сообщений Дина пропадает, и Гера, единственный друг, вынужден отправиться на её поиски не только в настоящее, но и в тёмное прошлое — в заброшенный пионерлагерь, где однажды друзья обнаружили жуткое изображение...
Ушлёпище
Человечество через полсотни лет после ядерной войны выродилось. Жизнь едва теплится в населённых мутантами развалинах городов. Но малая часть населения переждала постапокалипсис в подземных бункерах. И когда уровень радиации снизился, из подземелий выбрались наружу военные.
Ушлёпище
Человечество через полсотни лет после ядерной войны выродилось. Жизнь едва теплится в населённых мутантами развалинах городов. Но малая часть населения переждала постапокалипсис в подземных бункерах. И когда уровень радиации снизился, из подземелий выбрались наружу военные.
Ёлка
Кто на Берегу не отмечает старые праздники, к тем не заглянут редкие гости-моряки, не сторгуют припасов и лекарств.
Потому к Рождеству в селе должна стоять ёлка.
Только вот ёлки тут не растут. Разве что одна
Ёлка
Кто на Берегу не отмечает старые праздники, к тем не заглянут редкие гости-моряки, не сторгуют припасов и лекарств.
Потому к Рождеству в селе должна стоять ёлка.
Только вот ёлки тут не растут. Разве что одна
Ведьмина Застава
Деревня Райки славится своими традициями, а Настя Мамонтова - своим упорством. Настя Мамонтова любит красить волосы в яркие цвета, музыку потяжелее, и ботинки на толстой подошве. Типичный будущий филолог. А еще она хочет собрать материал для дипломной работы сама, поэтому отправляется за обрядовым фольклором в самую глушь Архангельской области. Ну, казалось бы, что может пойти не так?
Азъ Есмь Лес
Там, где не развеивается туман, на ржавых болотах, среди непролазной чащобы, издревле стоит замшелый пень. На пне том дремлет дева, что вечность бдит: вполока следит за зверем да птицей, вполуха вслушивается в живую тишину – как бы топь не расплакалась.
В чаще той, в переплетениях корней да лоз, свила гнездо людская злоба. В болотах поселилось горе, а в предрассветных туманах витает тлен. А старый лес всё злобу копит да жаждет забрать своё.
От седых времён и поныне чаща хранит свои тайны, а могучие ели ещё помнят времена, когда Лес был Богом. И незадачливому путнику, заплутавшему в еловом сумраке, ничего не остаётся, кроме как умереть на руках у дикого Леса.
Благодетельница
Ограбление прошло не по плану, уходя от погони два брата вместе с подельником попадают в дом к старушке которая примет, согреет, и накормит любого кто обратится к ней за помощью.
Яблочки
Не в добрый час Милава, саженая, жена нелюбая, на поклон к старичку-окуднику пошла. Знать бы ей, красной девице, что после того содеется, что на головушку себе накликает. Вот и придется ответ держать и самой Милаве, и мужу ее, и няньке Соломушке: за сына нерожденного, за кольцо в пруду черном, за яблочки златые...
Паутина
Ей стало дурно: закружилась голова, легкие сжало в спазме, а ноги стали ватными. Анна Ивановна сплюнула на ковер черную жижицу, тихо вздохнула и кулем грохнулась на пол, ударившись виском об угол журнального столика. В последние секунды жизни Анна Ивановна увидела вибрирующий рядом телефон - на разбитом экране светился номер сына.
Нина
Случилось это, если верить деду Косте (одному из завсегдатаев бара «Пьяный медведь»), в тысяча девятьсот восемьдесят первом году. Он клятвенно уверяет, что именно в тот год район подвергся нападениям чупакабры, а в соседнем селе нашли разлагающееся тело мальчика, спрятанное в дымоходной трубе одного из пустующих домов...
Абара
Шестнадцатилетняя Яна не знала, что чтение фанфиков по любимой игре может привести к таким последствиям. Из-за этого увлечения ее отправили в глухую деревню к странной родственнице, которая следит за каждым Яниным шагом и, кажется, затевает что-то нехорошее. К тому же, помимо тети Зои, рядом бродит нечто невидимое и пугающее.
End of content
No more pages to load