– Падре, вы пытаетесь сейчас отпустить мне грехи?– А он не один?Громкий смех баронессы заполнил полутёмное помещение с высокими потолками.– А если я скажу, что их великое множество? Их так много, что я закрываю глаза и меня обступает темнота. Не та пустая, связанная с отсутствием света, наполненная ночными звуками, а густая, вязкая, имеющая вкус, и он необычайно сладок и терпок… Но это не нектар заморского редкого плода, а кровь… Мрак, кричащий волчьим лаем и звуками взмахов чёрных вороньих крыльев…Священник быстрым движением пальцев наложил на себя крест, чем вызвал новый приступ смеха бесноватой, но столь прекрасной на вид леди.Де Клер распахнула веки. Мерцающие в темноте глаза меняли цвет с голубого на красный. Тяжёлый взгляд пронзал душу.– Что, если я сама и есть грех?

– Признаёшь ли себя виновной?– Отрекаешься ли ты от Сатаны? Тишину ночного воздуха прорезал вой волчицы, оплакивающей гибель волчонка. Вой страшный, протяжный, с лаем и переливами, сотканный из отчаянья и надежды. Рвущий душу тягучий крик матери, никогда не кормившей грудью. Хищная самка призывала самца, чтоб вместе отомстить убийцам…Изабель выпрямилась и замолчала – не стоит кликать беду. Её ребёнок жив! Она была уверена в этом. Не настолько графиня кровожадна, чтоб уничтожить малыша – плоть от плоти её сына… Или настолько? Вампирша снова завыла, но в этот раз вой был больше похож на долгий грозный рык, обещающий мучительную смерть обидчикам. Лай в конце походил на горький плач с истерическим хохотом…