Графиня Козель – первый роман (в стиле «романа ужасов») из исторической «саксонской трилогии» о событиях начала XVIII века эпохи короля польского, курфюрста саксонского Августа II. Книги об исторических персонажах, если это жизнеописания тех, кто вершат судьбы или находятся рядом с правителями, всегда привлекают внимание читателей. История графини Козель интересна теми взлетами и падениями, с которыми она столкнулась. Нельзя однозначно сказать, что любовь венценосных особ непостоянна, есть самые разные примеры, но жизнь графини Козель - это пример того, что когда любовь проходит и женщина начинает мешать властьпридержащему, та власть, которая ее вознесла, оборачивается против нее. Десять лет Анна Козель была фактически королевой Саксонии, а потом, когда Август разлюбил ее она провела взаперти в уединенной крепости Столпен (кстати, по одной из версий, когда он умер и комендант крепости сообщил Анне об этом, она долго не могла прийти в себя и отказалась покидать замок). Ей запретили видеть ее троих детей, под конец жизни ее рассудок помутился, но в памяти истории она запечатлелась властной фавориткой, которая манипулировала королем и фактически управляла государством. Крашевскому прекрасно удалось не только описать обстоятельства жизни графини, но и создать увлекательное художественное произведение. А графине в конце романа просто по-человечески сочувствуешь...

Юзеф Игнаций Крашевский (1812–1887) – всемирно известный польский писатель, автор остросюжетных исторических романов, которые стоят в одном ряду с произведениями Вальтера Скотта, А. Дюма и И. Лажечникова

Цикл: Саксонская трилогия
1. Графиня Козель - (1873)
2. Брюль - (1874)
3. Из семилетней войны - (1875)

Ю́зеф Игна́цы Краше́вский (также Ио́сиф Игна́тий Краше́вский, Ю́зеф Игна́ций Краше́вский, польск. Józef Ignacy Kraszewski, лит. Juozapas Ignotas Kraševskis, 28 июля 1812, Варшава — 19 марта 1887, Женева) — польский писатель, публицист, издатель, автор книг по истории и этнографии; псевдонимы Клеофас Факунд Пастернак (Kleofas Fakund Pasternak), Богдан Болеславита (Bogdan Bolesławita), Др. Омега. Член Академии знаний в Кракове (1872). Отличался необычайной плодовитостью — литературное наследие составляет около 600 томов романов и повестей, поэтических и драматических произведений, а также работ по истории, этнографии, фольклористике, путевых очерков, публицистических и литературно-критических статей.

В центре последнего произведения - судьба канцлера де Симониса,
охотника за счастьем при королевских дворах Германской империи.
Написанные живо, увлекательно, в лучших традициях жанра,
романы передают быт, нравы и колорит "галантной Саксонии" XVIII века.

Половину восемнадцатого века Германия была предметом мечтаний итальянцев и швейцарцев;
им дома не сиделось: прельщенные примерами своих соотечественников, они покидали родину
и ехали в Германию, где при княжеских и королевских дворах искали себе счастия и карьеры;

много было и таких карьеристов,
которые, уходя из дома только с каким-нибудь мешочком, наполненным лишь смелыми надеждами,
продав на чужбине свою душу и совесть, только бы достигнуть желанной цели,
возвращались домой уже титулованными, а то и совсем не возвращались на родину,
а выписывали туда своих бедных родственников и вели их по той же дороге к чужому пирогу.

Особенно было много таких иностранцев при берлинском и саксонском дворах...
Владетели того времени, в интересах внутренней политики,
предпочитали окружать себя такими людьми, которые были способны на все, --
чем своими соотечественниками, то есть доморощенной знатью, державшейся несравненно высокомернее,
которая принимала участие в интригах и вообще была менее послушна.

Желая уменьшить власть последних, Август Сильный
окружал себя итальянцами и пришельцами из разных государств,
имея в них покорных исполнителей его воли.

Эта политика была в ходу и при берлинском дворе.
С иностранцами не стеснялись;
находясь вдали от родины, они были беззащитны;
определяясь на службу, они должны были повиноваться начальству,
почему и оказывались хорошими слугами.

В противном случае, если они не слушались,
их высылали без всяких разговоров в Кенигштейн или Шпандау, и никто не смел за них заступиться.
Впрочем, такое наказание реже выпадало на долю иностранцев, чем соотечественников.
Готовый броситься в огонь и в воду, лишь бы выдвинуться вперед,
какой-нибудь пришелец быстро возвышался, и целые колонии таких выскочек наполняли немецкие резиденции.