Уэльс, высокий, очень худой и очень упрямый мужчина с волосатой грудью, копной нечесаных рыжих волос и давно не бритой щетиной, которая поблекла от солончаковой пыли, стоял у одного из маленьких окон, глядя наружу красными от бессонницы глазами. Он их не видел, но что из того! Он и так знал, что они тут. Вот уже восемнадцать часов со своим дьявольским терпением они выжидали здесь, прямо перед ним, за этим невысоким каменным барьером. Проклятые индейцы выжидали дилижанс, и Уэльс прекрасно это понимал. Нужно было во что бы то ни стало отогнать их, иначе и ему, и пассажирам дилижанса наступит конец.

Глава каравана Пемброк после долгих споров согласился принять в состав фургонов Майлса. Однако при условии, что у того будет полная упряжка из шести мулов. Четырех мулов недостаточно, твердил Пемброк, даже если они такие крупные и сильные, как у Майлса. И тому удалось найти ещё одного мула — пятого. Ему оставался последний, шестой, и он даже нашёл того, кто может его продать. Однако продавец заартачился, наотрез отказавшись заключать сделку. До отбытия каравана оставалось меньше суток, и Майлс ломал голову, где же ему раздобыть последнего мула?

Мой чалый одолел подъем, и мы с ним оказались на гребне, тут-то я и увидел эту девушку, она стояла у тропы, словно ожидая дилижанса. Только на этой тропе отродясь не было ни одного дилижанса — редкий всадник проедет да фургоны с каким-нибудь грузом, вот и все. При себе я имел пятьдесят фунтов золота, и мне предстояло еще три дня пути, так что я не жаждал встречаться с людьми. Но женщине все же не годится стоять посреди этих первозданных пустынных гор.

Ма велела мне съездить в город и нанять там человека, чтобы собрать коров на продажу. Она думала, что я, скорее всего, найму Джонни Лофтуса или Эда Шифрина, однако ни тот, ни другой не вызывали у меня доверия. Джонни имел обыкновение с ухмылкой поглядывать на ма, приговаривая: «эта самая вдовушка», а Эд работал только тогда, когда его заставляли. Я нанял того, кого раньше никогда не видел...